Цветные пятна пляшут, отражаясь на зеркальной поверхности потухшего экран терминала, и спустя мгновение картинка перед глазами глазами теряет прежнюю чёткость.
Риса устало трёт переносицу, словно стараясь стереть глубокий след, оставленный оправой очков.

Постоянные задержки после работы уже вошли в привычку. И дело отнюдь не в национальной любви к переработкам, сколько бы на этот счёт не шутили семпаи. Просто для неё усердный сверхурочный труд — единственный способ компенсировать разрыв в знаниях. Кто знал, что мир за пределами университета окажется куда больше и сложней, чем она когда-либо могла представить?

В довершение ко всем проблемам, Рисе даже заключить контракт со слугой по сей день не удалось.
Четыре миллиарда лет эволюции, и всё для того, чтобы она снова опозорилась.

Риса бредёт по коридору нарочито медленно, рассматривая серые стены и панорамные окна обсерватории так, будто видит их впервые, стараясь хотя бы чуть-чуть оттянуть решающий момент. Ладони предательски потеют, а беспокойство сворачивается тугим узлом где-то глубоко под рёбрами. Как же это смехотворно: она ни на одном экзамене так не волновалась, а сейчас реагирует так, будто от исхода зависит её судьба.

Пусть и в этот раз никто не откликнется на призыв, людская история не исчезнет завтра. Она не последний мастер человечества, а в Халдее и без какой-то там безвестной Фурукавы достаточно совместимых с системой рейшифта людей, куда более талантливых и даже сведущих в магии, о существовании которой она сама узнала лишь недавно. Никакой трагедии, верно? Особенно для той, кто потерял год жизни, будучи похороненной в замороженном гробу. Она просто вернётся к своей работе аналитика данных, как всегда и планировала, ведь так? Так..?

И всё же иррациональное чувство боли поражения оседает ядом, разъедающим самое нутро. Даже если она ничего не ждёт, даже если она уже утратила надежду.

Фурукава Риса не привыкла быть худшей из худших, не привыкла быть той, кто достоин сочувствия.
Но даже не обладая даром предвидения она знает, что будет завтра. Практически слышит утешающие слова, чувствует похлопывания по плечу и видит понимающие лица коллег.

«Ничего, Фурукава-сан, в следующий раз обязательно получится».

Она знает, что это участие — искреннее, и от этого ещё горше.
Фурукава Риса не привыкла подводить окружающих.

Автоматическая дверь раздвигается с лёгким шорохом, и этот звук возвращает Рису к реальности. Она хлопает себя по щекам, чтобы стряхнуть накатившую тоску и взяться за дело с полной серьёзностью и самоотдачей. Даже если все старания обречены на провал, Риса не потерпит от себя самой небрежности.

Когда все приготовления окончены, она присаживается на корточки. Поза совсем неподобающая, словно она не работник серьёзной организации, а бунтарка-сукэбан, но в пустой комнате некому сделать ей замечание, а она может как следует проверить узоры идеально вычерченной печати, чтобы убедиться, что всё в порядке.

Что ж, пора.

— «...Подчинись зову Грааля, откликнись из глубин истории...».

Заклинание призыва она выучила наизусть ещё тогда, когда впервые должна была воззвать к героическому духу. Каждое слово звучит ровно и чётко даже в тот момент, когда  тоска, которую она не так давно подавила усилием воли, возвращается новой приливной волной.

— «...Приди, снизойди, неси суд свой...»

Голос Рисы не дрожит, она не сбивается, и формула звучит ровно так, как и должна.
За исключением пары слов, которые вихрем проносятся в её голове, словно исходя из самого сердца.

«...Направь свой рукой, укажи верный путь, даруй истинное заниние...»

Ослепительный столп света пронзает круг призыва, подобно молнии, несущей суд небес.

Резкий порыв следующего за этой вспышкой ветра развевает волосы и полы одежды, поднимая мелкую пыль. Даже видя это сияние, сопровождаемое то ли стихийным бедствием, то ли величайшим благословением, Риса не сразу понимает, в чём дело, просто уставившись на невиданное чудо. А когда понимает, всё ещё не может поверить.

— Не возможно... У меня получилось?