Халдея и впрямь полнится различными чудесами. Место, где, казалось бы, сплетается воедино прошлое, настоящее и будущее, едва было не уничтожено в пожаре вместе с человеческой историей. Казалось, прошло немного времени с момента, как ведьма открыла глаза после долгого криосна, за время которого, кажется, тело совсем огрубело и словно бы одеревенело, но курсы реабилитации привели её в необходимое состояние. А вместе с тем — и предоставили новые возможности. Первое, что испытала Матильда Кастелл при взгляде на своего первого призванного Слугу — разочарование. Взгляд серо-голубых глаз излучал крайнюю степень недовольства, а аккуратно подкрашенные неброской розовой помадой губы почти прошептали с каким-то хоть и не отвращением, но недовольством точно — "мужчина".

С тех пор неосознанно, но женщина одаривала Сэйбера не самыми лестными комментариями и ремарками, от тех, что содержали нечто вроде "место мужчины — на кухне или угождать жене" и до откровенных попыток задеть тем, что делал рыцарь долгие-долгие века назад. Из природной вредности, а может — хотела увидеть, как отреагирует сэр Гавейн Оркнейский, этот рыцарь в сверкающих чистейшим серебром доспехах, которые так и хотелось окрасить в буйный цвет греха и мрака, — но тут же отворачивалась каждый раз, едва произнеся очередную болезненную колкость, желая задеть его самолюбие.

Он в любом случае уже повязан с нею цепью контракта. Предложил ей свой меч, свою службу, прежде чем услышал раздражение в её голосе — словно по злой иронии Фортуны судьба вручила в изящные ведьминские руки поводок. Теперь он не сможет сбежать, даже если пожелает. Слишком было для этого поздно.

Лишь спустя две недели к женщине пришло смирение: пусть даже Кастелл и не прекращала направлять в адрес рыцаря Солнца недовольные или и вовсе сальные взгляды, продолжала говорить в лицо гадости или делать недвусмысленные намёки, однако это стало происходить немного реже, чем в первые дни после призыва.

***

Поливая растения, привезённые ею с собой в Халдею, Матильда с нежностью, словно возлюбленного, гладила по листьям и прекрасным ярким цветам. Мелкая цветастая вербена и столь же красочный левкой, ирис, гибискус и множество других растений. Чуть поодаль стояли горшки с венериными мухоловками... которые Кастелл чуть позже полила свежей кровью и дала немного мяса.
— В будущем вы вырастите большими и свирепыми, — мрачно улыбаясь, приговаривала ведьма, словно мантру. Эти растения, в частности, плотоядные, были для неё небольшим хобби флориста-селекционера, который делает массу опасных вещей — взять хотя бы тех ядовитых бабочек, что колотились о крышку запечатанного ею ящичка. Если они будут голодать...

Мод хмыкнула.

На самом деле, ей было глубоко плевать, что станет с Халдеей. Да, она знала, что произойдёт в тот день, когда погрузилась в капсулу для Рейшифта. Да, хоть предсказание и было размытым, но знала, что умереть ей тогда было не суждено. Но даже так, желая жить, она не боялась смерти.
— Я знаю, что ты здесь, Сэйбер. — обычно сладкий и пьянящий, словно ликёр, голос казался холодным и надменным, — Неужто решил исполнить своё мужское предназначение?

Наверняка сэр Гавейн догадался бы, о чём речь. Те самые колкие и высокомерные фразы, которые обычно мужчины, убеждённые в своём превосходстве, роли "хозяина", говорят о женщинах. Вот только в клане Кастелл довольно жёстко заправляли всем женщины, вогнавшие мужчин в положение "зависимых". Сделав пару шагов, сопровождавшихся гулким цоканьем каблуков, в сторону двери, где она заметила своего Слугу, немка остановилась, наблюдая. Интересно, придушит ли он её этими широкими ладонями, выкрикивая слова проклятий, или же последует её словам, и каждое прикосновение к телу будет ощущаться жгуче, горячо и самозабвенно?

Кастелл чуть скривила губы в усмешке, в которой ощущалось лёгкое пренебрежение, так и не сняв, несмотря на элегантную одежду, что она носила вне миссий, садовых перчаток с рук.
— Я жду ответа. Если нечего сказать — не трать моё время.

Разочарование — блюдо горькое, неприятное до боли в желудке, до того, что пальцы дрожали. Дрожали так, словно сам призыв Сэйбера был для неё ошибкой: ха-ха, из легенд она помнила, что король Артур некогда был коронован как император Рима, нанеся поражение прокуратору Луцию Тиберию, пусть даже семейные хроники, подобные мемуарам, которые вела её семья с момента, когда была вынуждена оставить родную Римскую империю, отрицали эти сведения. Но в подкорке мозга всё ещё сидела, словно ядовитая змея, мысль о том, что бритты, когда-то подчинённые римским народом, вдруг решили возвыситься — и само это ощущение вкупе с явно христианскими обычаями при дворе Камелота, вызывало у Кастелл желание вцепиться в глотку рыцаря Солнца своими худыми руками, не одарёнными силой.

Садоводство расслабляло, давало простор для творчества; пусть с телами она экспериментов не проводила (кроме своего собственного), считая это нарушением законов богов, однако ничто не мешало ей улучшать растения или животных. В углу в клетке разместилась белоснежная птица, чистившая сейчас свои перья — почти успешно воспроизведённый мистический зверь из легенд и средневековых бестиариев; бабочки, способные поглощать плоть, распространять яды или токсины, резать крыльями, точно бритва, кожу... и венерины мухоловки, чьи хищнические инстинкты доведены до предела, которые отныне не могли питаться незадачливыми мухами, попавшими в их "пасть".

Матильда встретилась взглядом с такими же голубыми глазами рыцаря; только в её глазах был холод, когда взгляд рыцаря, на удивление, не был пропитан ни гневом, ни злостью. Возможно, он пришёл расставить все точки над "и", а может, пришёл потребовать разрыва контракта. Интересно, почему её саму подобная мысль ещё ни разу не посетила? Она ведь могла запросто избавиться от него, но... почему Кастелл до сих пор этого не сделала?

Волшебница видит, что Слуга протянул к ней руку, и остановил, так и не коснувшись щеки; Матильда же подаётся вперёд сама, ухмыльнувшись, — а в глазах чертята пляшут, разве что карикатурный ведьминский смех с губ не срывается. Забавным он был человеком, неужто хотел приласкать, но не решался? Или же она немного испачкала кожу землёй? Пальцы грубы — должно быть, владение мечом и рыцарская стезя не проходит бесследно.

Да неважно.

— Я, кажется, не похожа на шута. Или мне поискать в Халдее парик и красный клоунский нос? — не сдержавшись от очередного острого комментария, произнесла колдунья. Пальцы касаются щеки, и Мод даже слегка накрывает ладонь своей, не давая сбежать... уж слишком ей была любопытна реакция рыцаря "без страха и упрёка". Рыцаря, что когда-то поклялся служить женщинам, — Если рассматривать тебя как партнёра... — оценивающий взгляд женщины скользнул по его лицу, цепляясь за мужественные, точёные и благородные черты; оные сохранила и Матильда, чей род также изначально был "голубой крови", а позже — в тени определял судьбу Баварии, места, где осела эта династия магов, — В целом, я бы не возражала.

А уж шутка это была, или же Кастелл действительно дала Рыцарю Солнца в определённой степени "оценку", как она считала, пусть всецело останется на откуп его воображению. Так будет даже веселее.
Однако даже провидца и гадателя можно удивить: то, с каким энтузиазмом сэр Гавейн разглядывал её детища, даже заставило её приподнять бровь.
— Только не говори мне, что ты увлекаешься ботаникой, — с почти издевательской усмешкой произнесла колдунья, — в жизни не поверю. Но согласна — в нынешних условиях приходится прикладывать много усилий, чтобы они оставались здоровыми. Мало что способно заменить естественный солнечный свет- — на секунду колдунья осеклась и тут же, нахмурившись (что, однако, выглядело комично в контрасте с её довольно бодрым рассказом о растениях), добавила более строго, — Мне они нужны для зелий, разумеется, что нужно заботиться о ресурсах. Как же иначе.