Ольга привыкла к внезапным вылазкам и миссиям; хотела она того или нет, но все складывалось именно таким образом, что ее нынешнее воплощение стало инструментом для спасения мира. Естественно, она была не одна и Героических Душ, призванных для этого грандиозного плана, оказалось великое множество – о многих она и сама знала из легенд, а других – видела впервые.

Вот и сейчас, выдернутая из своих новообретенных покоев, независимая Слуга неспешно направлялась к одному из множества залов Халдеи, где ей вновь поручат возвращать иным сингулярностям верный ход событий. Она сложила руки перед собой, сцепив пальцы в замок, внимательно слушая вводный инструктаж от одного из кураторов; в очередной раз ей приходилось отправляться на историческую родину.

И снова в компании иностранца. Ольга бросила изучающий взгляд на своего спутника; хмурого и нелюдимого, но не лишенного красноречия. Темноволосый и темноглазый мужчина немногим возвышался над белокурой княгиней своим ростом, но исходящая от него – почти природная – опасность ощущалась кожей; неприятный, липкий, но знакомый холодок коснулся затылка киевской правительницы, но та лишь умиротворенно кивнула.

– Будем знакомы, – Сдержанная улыбка коснулась губ венценосной особы, – Ольга, княгиня Киевская. – Мстительница, уже наученная горьким опытом, предпочла заранее обозначить границы своему вынужденному партнеру. Станут ли они в будущем добрыми союзниками или нет, но она не собиралась преподавать каждому Берсерку «этикет с нуля», к тому же… Этот занимательный персонаж отличался удивительными для его личины манерами; во всяком случае, на первый взгляд.

<…> Перемещение было почти мгновенным. Первое, что ощутила княжна, еще не успев разомкнуть потяжелевшие веки, так это неповторимый аромат леса – смешанного, хвойно-лиственного; влажный запах проникал внутрь, оседал внутри, будто расталкивая ссохнувшиеся от затхлого воздуха Халдеи воздуха.

Взгляд ее коснулся золотых полей, что растянулись от края до края горизонта; и какое-то приятное чувство захлестнуло ее, похожее на ностальгию. Однако слова Берсеркера выдернули ее из собственных мыслей и та, подойдя ближе к мужчине, принялась изучать раскрытую на планшете карту местности.

– Если мне не изменяет память, то в этом же году Аскольд и Дир предали Рюрика после неудачного нападения на Византию. Скорее всего, Киев уже захвачен. – Ольга коснулась пальцами планшета и прокатила карту к вышеупомянутому городу. – Рюрик разбил их в Полоцке.

Ольга задумчиво постучала ногтем по экрану.

– Если мы придем до сражения, то сможем застать какой-либо артефакт в действии, ежели нет – то уж поле битвы точно даст нам понять, куда двигаться дальше. Артефакты имеют свой неповторимый магический след. Думаю, что датчанских колдунов он тоже привлечет.

Женщина огляделась, а после махнула в сторону северного направления ладонью. Почти сразу же между пальцев заискрило слабое золотистое свечение; в руке княгини материализовался тяжелый посох с золотым навершием в виде солнца с острыми извилистыми лучами.

– Взгляните на себя, – Ольга усмехнулась. – Вы уже привлекаете внимание. Темноокий и темноволосый – что бес. Было бы неплохо обзавестись плащом, чтобы скрыть все Ваши достоинства.

Княгиня еще раз окинула взглядом окрест. Вдалеке виднелись деревянные коньки маленьких избушек, которые более походили с этого расстояния на микроскопические игрушечные домики.

– Я наслышана, что Вы довольно самостоятельный Слуга. – Ольга навалилась на посох. – Я же предпочитаю, чтобы слушались моих распоряжений. В битву я вступлю с неохотой, но принимая мое командование, Вы определенно станете сильнее.

Ольга уверенно шла на север. Все дальше и дальше от пригорода Смоленска, оставляя позади себя еще крепкие остовы домов и колосящиеся ростки золотой пшеницы. С каждым шагом своим она взметала маленькие облачка сухой пыли, знаменующей подступающую засуху; она помнила, как хорошо в это время горят поля, как легко вспыхивают деревянные избушки и роскошные хоромы. И солнце, еще поутру нежно ласкавшее кожу, начало безжалостно припекать в своем зените.

Иногда княгиня оглядывалась, бросая внимательный, изучающий взор на Берсеркера; вдохновленного, удивленного, заинтересованного. Выросший среди других пейзажей, он, пожалуй, и представить себе когда-то не мог о широте русских просторов, что тянулись от горизонта до горизонта. Тогда Ольга улыбалась собственным мыслям, упиваясь гордостью за роскошную державу, которой – она так считала – равных некогда не было.

– Выбивать информацию? – Ольга хохотнула, запрокинув голову назад; свежий воздух кружил ей голову. – Помилуйте, этот народ жаждет умереть в схватке. – Женщина остановилась возле какого-то поваленного дерева и, смахнув подсохшую кору ладонью, аккуратно присела на край. – Обещайте ему смерть в мучениях, сидя на земле, в крови и испражнениях – тогда он расскажет все, что знает. – Ольга покрутила посох и положила его себе на колени. – Битва, - киевская княжна прищурилась, вглядываясь в плоское и острое лицо своего спутника, - или ее подобие – милость богов. Не дайте ему и шанса почувствовать благодать высших сил.

<…> Ольга долго думала о том, что ждет их тандем впереди. Она видела битвы, которые заканчивались хорошо; как видела те, что останавливали биение тысячи сердец бравых воинов; и даже те, которым не предстояло осуществиться – но лицо войны всегда уродливо. Смерть приглядна только в легендах и мифах; в фантазиях и разбитых мечтах.

– Ничего хорошего, мастер клинка, - Княжна закусила щеку, рассматривая подходы к месту битвы. Крупный – по меркам этих годов – город, обнесенный высоким частоколом, расположился по обоим берегам реки. – То, что ты увидишь здесь – это будет бойней. – Ольга облокотилась о свой посох, ища глазами признаки надвигающейся армии, но ничего не предвещало беды; и это было затишье перед бурей.

– Если мои расчеты верны, то скоро сюда придет армия Аскольда и Дира, а через несколько дней – воины Рюрика. – Пальцы крепче сжали золотое древко. – И если все так, как говорит привычная нам история, то все закончится правильно, так, как должно, но… - Женщина азартно облизнула пересохшие губы, - но если что-то пойдет не так, то мы обязаны будем вмешаться.

<…> Глубокий вдох.
Выдох.

– Датчане идут с севера. – Она хмыкнула. – Иначе не доберутся и до начала зимы сюда. – Нижней частью своего посоха киевская правительница чертила на сухой разбитой земле карты и планы. – Они нападут, когда первая битва закончится; на ослабленного и обескровленного врага, чтобы получить артефакт. Со своими колдунами и ведьмами, отдохнувшие и полные сил, преимущественно будет на их стороне.

Закончив с импровизированной «ставкой командования», Ольга вновь обратила все свое внимание на Берсеркера.

– Мы можем двинуться дальше, навстречу разведчикам викингов. – Хмуро оценив свои труды, она добавила еще несколько стрелочек и черточек в эскиз сражения. – Воспользуемся твоим планом, возьмем одного из них в плен, замучаем пытками и обещаниями гнить заживо. – Женщина потерла пальцами переносицу, ища в глазах своего вынужденного напарника понимание.

<…>
– Что до артефакта… Понятия не имею, что это за предмет.

Ночь была темной, но звездной. Крупные акварельные капли блестели на фиолетово-синем небосводе яркими светящимися огоньками, похожими на кристаллы; разлетались причудливые линии созвездий, образуя в мысленной геометрии примитивные рисунки.

Ольга стояла, прислонившись к дереву, задумчиво поглядывая на город, видневшийся чуть вдалеке; спящий и невозмутимый внутри, он находился в оке бури, а потому, славные горожане не ведали, что творится на многие мили далеко отсюда.

Спутник княгини собирался по-военному быстро и ловко; проверял клинки и мушкеты, нервно и резко поправлял свои неуклюжие японские одеяния, готовясь к предстоящей схватке. Ольга понимала, что для Берсеркера эта маленькая диверсионная миссия покажется детской забавой, но она не уставала предупреждать себя и боевого товарища в том, что даже крыса, зажатая в угол, может наброситься и нанести страшные раны.

– Будьте осторожны. Их слабость может быть обманчива. – Ольга поджала губы, когда мужчина вытянул из кармана своего пальто бусину наушника и властно протянул ей. Правительница пожала плечами и, немного помедлив, воспользовалась советом Хиджикаты – надела прибор и постучала подушечкой указательного пальца по датчику, который тут же загорелся слабым голубоватым светом; маленькой точкой в центре электронного приспособления.

<…> Пока Тошизо устраивал нарезку датского салата, Ольга продолжала свое – казалось бы – праздное созерцание. Однако бездеятельность Ольги была столь же обманчива, как и ее хрупкость человеческого воплощения. Настровишись на мерное звучания клинков, что так резво и лихо разрезали податливую мягкую плоть, женщина изучала местность на предмет магических эманаций. Неспособная к мощному колдовству – в прямом понимании для Слуги – Ольга хорошо различала даже малейшие вибрации энергетических полей.

Чувства редко подводили ее, а потому, как только пятое тело упало наземь, разрубленное острым лезвием напополам, женщина ощутила слабый всполох липкой, концентрированной энергии, напоминающей лапки паука с длинными ножками-спицами. Казалось, что кто-то заметил их присутствие – и знаком это было отнюдь не добрым для путешественников.

Ольга распахнула глаза и рывком отпрянула от дерева, к которому еще секунду назад прислонялась для большей устойчивости. Неприятное, удушающее чувство прошло, оставляя после себя гадкий привкус гнили и пепла во рту; женщина сплюнула под ноги. Легкое головокружение укололо ее в затылок.

<…> Хиджиката меж тем волок капитана отряда разведки к их убежищу. Мужчине не составляло труда волочить викинга за ногу вдоль подлеска, цепляя головой датчанина все кочки и кусты, но требовать целостности захваченного пленника Ольга не стала. В конце концов, Ольге было достаточно того, что вражеский воин сможет просто отвечать на вопросы.

– Боюсь, он будет кричать. – Задумчиво промурлыкала Ольга, присаживаясь рядом с бессознательным телом на корточки. Женщина немилосердно разодрала подол своего платья, сооружая из него кляп, а после, встав со своего места, перехватила посох поудобнее и сделала четыре точных удара по суставным сочленениям и хрупким костям; левая ключица, правый локоть и две коленные чашечки.

Сквозь плотную жаккардовую ткань платья крики были приглушенными, но полными боли и отчаяния. Удивительно, что он не потерял сознание, но Ольга знала причину, почему смертный не умер от болевого шока.

– Они явно под влиянием заклятия или какого-то напитка. Как бы он не откусил себе язык и не захлебнулся кровью. – Посох исчез из рук княжны и женщина протянула вытянутую ладонь к Берсеркеру. – Позвольте Ваш короткий кинжал.

<…> Когда Ольга чертила свой военный план, она думала о том, что им придется наблюдать за схваткой трех человеческих армий, но она ошиблась.

Лицо ее стало синим от вспышки голубого огня, пролетевшего кометой над головой. Черно-синие пламя вздыбилось до небес и языки его складывались в уродливые бесовские фигуры; искаженные силуэты Аскольда и Дира на двух – таких же уродливых – конях волочили за собой измученную и больную армию в гнойно-синих пятнах, похожих на трупные, но то были не мертвецы, а живые люди – с топорами, ножами и вилами, в броне и без нее, они шли волной вперед. Навстречу им текла блеклая армия Рюрика, кричавшая в азарте, смешанном с первозданным ужасом.

И где-то на севере, обрастая очертаниями, наперерез мчалось войско из сотен датских язычников, чьи колдуны призывали темные щупальца морских богов себе на подмогу.

Полоцк трещал в огне и смертью стонали ему в унисон воины.

«И все было в порядке».

Злость – вот, что движет Мстителем. Злость за несправедливость, за боль, причиненную не телу – душе; она разрывает, мучает, кипит и обгладывает кости.

С губ Ольги срывается нечленораздельный рык – не крик даже – и в руках ее вспыхивает облаченный в золото посох. Она – это Солнце, что сожжет весь мир дотла, до костей его и соли морской, что осядет на трупах поверженных врагов.

Синее небо вновь станет черным от дыма и копоти; пепел хлопьями осыплет тела. Горький и въедливый, как вкус поражения. Ольга возносит руки к Богам своим – и чужим, наверняка, тоже; Ольга-мученица не возродилась бы той, в какую форму обрек ее Призыв.

<…> Многие бы спутали ее воплощение с Берсерком; безжалостным воином – не по форме, по сути – с горящим сердцем, памятью ненависти, но месть – это блюдо, что подают холодным. Сердце Княгини давно холодно и бесчувственно, а эмоции заперты так глубоко, так крепко, что лишь погрузившись в настоящий мрак, можно обхватить руками необъятную тьму. <…>

– Подчиняйся мне, генерал демонов. – Рокот ее голоса перекрикивал хаос, крики умирающих и чавкающее карканье бойни, возносился над полем битвы и трещал в голове неумолкающей тризной. – Обнажи свой клинок, поведай им песню стали.

«Я своими руками сотворю из тебя воина, чья мощь будет наводить на врагов ужас еще больший, чем ты мог бы вообразить даже в самых смелых своих фантазиях». – Читается в зеленых глазах княгини, подернутых синим пламенем.

«Ты будешь умолять меня о большей силе». – Слышится между строк.

– Покажи, на что ты способен, Хиджиката Тошизо.

<…> Крылья. Сотни тысяч черных перьев в угольном небе. Тысячи тысяч блестящих вороньих глаз блестят, как вырванные с кровью алмазы. Ольга повелительно опускает руку, и те срываются с небес; падают, взрываясь яркими огненными вспышками – одна за другой, похожие на падение метеоритов. Их крик – свист боевого снаряда; последнее, что можно увидеть в этой жизни – и следующей тоже. <…>

… Синее марево тянется к небу; воздух наполняется запахом жженой плоти, серы и бора. Тьма на мгновение отступает; и все ясно видно, как днем. Как три армии погружены в хаос, как кипит котел ненависти – и эта злоба принадлежит не им, она принадлежит одной Ольге.

Она наслаждается. И мстит.

– Не щади никого, Хиджиката Тошизо, ведь людей здесь больше нет.

Густые тени и дым обращаются в незамысловатые тени и фигуры, но это не колдовство Ольги, отнюдь. Чародеи викингов поднимают своих мертвецов, давая им души искаженных, сжаренных и сплавленных вместе воинов. Гниющая армия Аскольда и Дира взращивает свое склизкое и смердящее гнилью чудовище.

Что может быть прекраснее очищения?

Что может быть прекраснее разрушения?

Отредактировано Olga of Kiev (2023-02-05 03:56:47)