Оно бурлит. Вспенивается и расширяется где-то внутри, разрывая естество, порываясь вырваться наружу. Настолько мучительно, что хочется вспороть уже себе брюхо и вырвать, казалось бы, вздувшиеся кишки… Как если бы дело было только в невозможности наконец смачно пёрнуть, откинув копыта в процессе.

Когти неистово вонзаются в чешую, когда как дрожащие пальцы скользят по глубокой ране, стараясь в процессе подхватить вываливающиеся, тёплые внутренности. Мысли путаются, двоятся. Словно в двух шкурах одновременно – людской и драконьей. Наваждение спадает не сразу и уходят лишь рука об руку той агонией, что свела его с ума. Ещё недавно жизнь клокотала в нём жарким пламенем. А теперь же утекала сквозь пальцы едким ядом, его собственной кровью.

Тогда в нём бурлила ярость. То безумие, те инстинкты, что овладели сознанием в момент убийства отца. Жадность сковала его рассудок прочнейшей, златой цепью, в сравнении с коей даже Глейпнир показался тончайшей нитью. Но выродку было плевать. Двергар получал от жизни всё и ни его старик, ни никчёмный братец не смели ему мешать. В тот миг, когда рассудок окончательно погрузился в сладострастные объятия потаённых пороков, в небо воспарил чудовищный дракон. Или, если быть предельно откровенным – забился в сырую пещеру, улёгшись на столь любимого сердцу «золотого дьявола»... Покуда не явился тот ублюдок, дерзкий пацан с треклятой железякой, что вошла в плоть Фафнира словно раскалённый нож в масло.

Как когда-то двергар забрал жизнь отца и его сокровища, так и этот витязь поступил с ним точно также. И когда лютая ненависть, слившаяся с неимоверным бессилием, достигла своего апогея, а его жизнь, казалось бы, оборвалась, время прекратило свой ход. Замерло. И повернуло назад. Так и началась его бесконечная пытка. После смерти Фафнира ожидали ни царство Хель, ни уж тем более залы Вальхаллы. Лишь повторяющийся из раза в раз момент собственной гибели, изредка сменявшийся ещё более жуткими видениями – тот воин, что убил его, словно сжирал его живьём. Поглощал, вытягивал силу. Переваривал в собственном брюхе. А иногда и вовсе клепал из шкуры новёхонькие доспехи.

Он был на всё, лишь бы поквитаться с засранцем. Оборвать это проклятье. Почти на всё. И возможность подвернулась, обратившись тончайшей нитью, протянутой мертвецу. Жаль, конечно, что не золотой, но выбирать не приходится. Аж любопытство снедало, кем был тот таинственный благодетелей, что одарил его костьми и облачил в плоть.

- А ты ещё что за соплячка? – Выпалил с ходу бугай, явившийся, или точнее вынырнувший из потоков хладного тумана. – И где тот дряхлый колдун-старикашка, что призвал меня? – Верзила выпрямился во весь рост, демонстрируя свои завидные габариты, величины коим добавляли объёмные, чёрно-зелёные доспехи. На его наглой, небритой мордахе развернулась самодовольная ухмылка, а от зелёных глаз, то и дело метавшихся по сторонам, исходило бледное, призрачное свечение. – М? Так это ты? – Крайне посредственно скрывая собственное разочарование, отразившееся скорченной миной, Фафнир откашлялся. А затем подошёл к девице чуть ли не вплотную и склонился как можно ближе, принимаясь буквально обнюхиваться. – Диковинный же видок ты избрал. Хотя… от тебя не несёт старикашкой. – На столь близком расстоянии, стали отчётливо видны необычные детали внешности воителя – его вертикальный зрачок напоминал таковой у змей, под бледной кожей просматривались чёрные прожилки, а рот был под завязку забит острыми, как бритва клыками. Причём в несколько рядов. В целом, не особо приятное зрелище, ровно, как и терпкий, звериный запашок, которым Фафнир отчётливо благоухал. – Ох, да ла-а-адно…

Когтистые пальцы фривольно сжимают женские щёки, вынуждая выпятить губы трубочкой. Голос пропитался довольством и ехидством.

- Неужто настоящая баба… Я таких целую вечность… - Он полной грудью вдыхает женский аромат. – Не пробовал. Ну и на кой ляд я тебе сдался, принцесса?..

Когтистые пальцы… как там было? Чьё-то личико сжимают, вроде как? По крайней мере, Фафнир явственно представил само прикосновение. Эту привычную для него доминацию. Однако же по итогу крохотная девка перехватила его руку, а после щёки. Так нагло. И до безумия смело.

Дракон уже не слышит её. Не осознает ситуации в достаточной мере. Его разум в стремительном порыве уносится куда-то вдаль, за чертоги призрачной адекватности, поддаваясь нахлёстывающему безумию. Сгусток праны, что обратился в подобие сердца, неистово забился, разгоняя фальшивую кровь по фальшивым венам. Зрачок окончательно сужается до щёлки, челюсть угрожающе поскрипывает, а мышцы каменеют. Фафнир подобен голодному хищнику перед броском. Однако, ожидаемой кульминации не происходит.

Он бы и рад сорваться. Но недавнее желание обрывается внутри, подобно натянутой струне. Драконья глотка не разрывается громогласным рыком, а свободный, когтистый кулак не разносит в клочья женскую, грудную клеть. Слишком просто. Чересчур. Хочется поиграться, поиздеваться, да что угодно… Лишь бы не обрывать сей «дивный» момент. Фафнир толком не насладился той мимолётной жизнью, кою он приобрёл, но уже собирался оборвать её столь тупорылым способом, что было весьма в его духе.

- От тебя смердит кровью. – Двергар замирает на месте, сгорбившись и даже не думая высвобождать ни лица, ни конечности. Он едва ощущает прикосновения к своей дубовой коже, столь слаба она была по сравнению с чудищем напротив. Но с виду казалось, словно она приструнила его лишь одной, физической силой. – Я не вижу перед собой своего хозяина. Скорее кусок мяса. – Верзила ухмыляется, в который раз окидывая деву своим жадным взглядом. Истерзанная. Вся в шрамах, которые, впрочем, не затмевали собою её красоты. – И даже не знаю, что хочу сделать с тобой в первую очередь. Хорошенько прожарить, или же сожрать ещё сырой.

В одночасье ухмылка ниспадает с лица варвара, а тот, подобно ретивому скакуну, взмахивает головой, запрокидывая ту назад, тем самым легко выскальзывая из мимолётных тисков призывательницы.

- Ты мне нравишься, женщина!  – Ещё недавно он сдержал свой яростный порыв, но накатывающее сумасшествие взяло вверх. На сей раз его ладонь обхватывают крохотную, женскую головёшку, не позволяя ни остановить себя, ни отстраниться. Он мог бы раздавить этот податливый череп, словно перезрелый помидор. Мог бы, но не станет, ибо всё уже решил. Однако же припугнуть-то её стоит, верно? И заодно набить себе цену. – Но с чего ты взяла, что я гожусь для войны?! И в каком остервенелом помешательстве тебе пришло на ум, словно сможешь утолить мою жажду парочкой баб и жалкими, золотыми крошками?! – Столь же внезапно он в привычном, фривольном порыве утыкается в макушку ведьмы, вдыхая запах волос, дабы чуть погодя оттолкнуть её от себя.

- Ты знаешь, кто я такой! Я – Фафнир! Самый жадный выродок, которого ты только могла отрыть в этой вонючей, выгребной яме! – Мужчина расхохотался, раскидывая руки по сторонам. Его взгляд устремился ввысь. – Я хочу всё! Всё на свете! И ты, женщина, ты тоже моя! – Постепенно хохот стихает, ровно, как и голоса пыл. – Но даже этого недостаточно... Ведь более всего на свете я жажду сожрать того ублюдка, что убил меня. – Фафнир ощерился. – Ту мразь, что забрала МОЁ золото~

Двергар смачно сплёвывает, с чувством топая по земле.

- А ты? Чего жаждешь ты, колдунья?

Её непроницаемое хладнокровие… утомляет. Нежеланно отрезвляет рассудок, что до недавних пор только-только готовился погрузиться в блаженную негу безумия, столь свойственного «Берсеркерам». Излишне спокойная, отстранённая. Даже слишком. Впрочем, изобилие шрамов, растянувшееся по коже колдуньи уродливой паутиной, а также далеко не напускное спокойствие при виде подобного ему чудища, ещё дарили призрачную надежду на нечто большее.

- На тебя без слёз не взглянешь, женщина. - Фафнир ощущал себя кучкой тлеющих углей, кои окатили ведром ледяной воды. Ухмылка в очередной раз сползла с его лица, взгляд утратил былое пламя. – Утомилась, призывая такого червяка, как я? И вправду, та ещё слабачка. – Двергар не то, чтобы дерзил ей или же пытался уколоть. Попросту разучился дельной беседе, как таковой. Да и смысл? Лишь одного взгляда на её мину, лишь пары минут их непродолжительного разговора хватило, дабы чётко уяснить – этот орешек так просто не расколешь. Ещё и все клыки в процессе раскрошишь. – Пусть и есть в тебе этот блеск.

Чарующий блеск, подобный оному у золота и драгоценных камней. Дракон рад, но ни за что не признается в этом даже самому себе - что ни говори, но баба-призыватель куда более желанна в его сокровищнице, нежели пресловутый, дряхлый старик. Пускай этот прогнил, но явно изменился – «юная» колдунья явный тому пример. Ровно, как и он сам. Меж делом, покуда хозяйка собирала собственные пожитки, двергар занимался изучением собственного тела. Фафнир ещё при жизни позабыл, какого это – не быть монстром. В его руках нет прежней мощи, по жилам не струится отравляющий всё живое яд, а глотка более не источает пламя. Чертовски непривычно.

- Сказал же, будь ты неладна, с чего взяла, что призвала достойного победы воителя?! – Неожиданно вспоминая предыдущие изречения женщины, огрызается варвар. – Коль хотела победить, не призвала бы меня. Уж я-то знаю, на этой проклятой земле ещё много пугающих тварей. – Черепушка Фафнира была готова взорваться от избытка информации, коим наградила его система призыва. И его это ужасно злило. Знания насильно вливались в сознание, вызывая тем самым устойчивое раздражение.

- Один их побери… - Он возник близ удаляющейся ведьмы, шагая с той же неторопливостью. Буквально из воздуха. В одной своей руке он нёс предварительно отдельную, бычью голову, когтями же другой срывал элементы доспеха, что при опадании на землю рассыпались изумрудной пылью. Броня, сопутствующая ему при призыве, казалась Фафниру тесной и неудобной. – Скучаю по чешуе. – Оголяя свой торс и заодно уродуя, в целом, достойную экипировку, двергар попутно грубо вгрызается бычий череп, разрывая шкуру, измазывая лицо в крови и даже умудряется вырвать кусок редко мяса заодно. – Какое поле, какая битва? Я жрать хочу. – Прожевав с пару секунд, а после сплюнув, Берсеркер брезгливо отбрасывает голову быка в сторону, даже не удосужившись вытереть лицо. – Дай сюда. Ту дрянь, коей ты пыхтишь. Хочу попробовать.

Протянув массивную ладонь, Слуга именно, что ожидает, а не выхватывает сигареты из рук колдуньи. А получив одну, и закурив, делает настолько массивную затяжку, что выдыхаемый им клубень дыма скрывает за собой всю морду Фафнира.

- Ты – моё сокровище. Мы проиграем, но... – Берсеркер вновь ухмыляется, издавая смешок и заодно съедая бычок. – Я сожру всех, кто тебя захочет. – Секундная пауза. – А звать-то тебя как?