Всякий раз, когда оболочка, что вмещает в себя дух Первого Хассана, материализуется в новой сингулярности, он улавливал новые для себя ощущения, понять которые его просветлённому уму не всегда получалось с первой попытки. Быть мудрецом значит принять тот факт, что познать всё на свете невозможно, ведь человеку никогда не стать равным Аллаху. В своём смирении с этой участью Старец воспринял тяжелый от магической энергии воздух как предостережение, и его обострённые чувства без труда помогли Слуге сориентироваться в пространстве сразу после их переноса.

Информация, полученная в ходе подготовки к отправке, не давала четкого представления о том уровне опасности с которым их отряду предстоит столкнуться, но понимание того, насколько далеко от света Всевышнего ушел этот мир давало подсказки и потому Ассасин не стал удивляться увиденному. Твари, что являли собой насмешку над образом жизни, что дарует Аллах смертным, безудержной лавиной набрасывались на небольшой отряд местных поселенцев, что отчаянно боролись за выживание. Старик мог бы сказать несколько хвалебных слов в их адрес, но на посланников Халдеи тут же набросил свора из десятка аберраций.

Реакция Хассана была почти мгновенной. Уловив на себе внимание большей части нападающей своры тварей, Первый делает один шаг в сторону, прежде чем атаковать. Он позволяет чудовищам подобраться как можно ближе, дабы в своей слепой ярости они подставили то, что хранит их нелепую жизнь. Ассасин мог позволить им чуть ли не коснуться своими отвратительными конечностями его одеяний или брони, но одна из тварей явно неслась прямиком на контрактора, и это побуждает ибн Саббаха начать атаку. Он делает один шаг назад и пользуясь классовым навыком растворяется на фоне происходящей битвы, стоящего рядом мастера и готовящейся атаковать Кастер. Один короткий миг, в который огромная фигура Старца словно перестаёт быть в этом мире, становясь неразборчивой тенью и которого недостаточно чтобы полностью исчезнуть из поля зрения монстров, но достаточно чтобы сбить ритм атаки, диктуемых их звериными инстинктами.

Сердце человека не успело бы сделать и удара, а Первый уже начинает атаку, в один молниеносный рывок оказываясь вблизи единственного чудовища, что всецело могло ощутить обжигающую ауру Слуги. Ассасин не стал становиться на пути монстра, ведь встречать его атаку всем своим телом означало бы потерять всю силу рывка. Вместо этого он использовал свою силу и скорость, чтобы атаковать щитом по конечностям чудовища и выбить из-под них землю. Это был косой удар нижней гранью, словно клином, и наносился он под углом, дабы завалить тварь на щит и метнуть её в толпу тех монстров, что избрали своей целью самого Старца с горы. Для него это были лишь считанные мгновения, решения и действия принимаемые менее чем за секунду, но для его мастера это могло стать тем самым моментом, который отделяет жизнь от смерти.

Конечно же, Ассасин стал и дальше привлекать к себе внимание этих порождений из кошмарных снов, отмечая их своей меткой. Вряд ли подобные создания из плоти и магии вообще могли осознать весь ужас, что способен вселять Хассан своим присутствием, но это не было его целью. Он искал ту единственную уязвимую точку, в которой сосредоточена вся энергия жизни, если существование этих отродий можно было так назвать. Тела чудовищ хоть и были созданы по одному принципу, но всё же разительно отличались друг от друга, так что на анатомическую логику полагаться не приходилось, зато его одарённые магией компаньоны наверняка смогут обнаружить “сердца” их врагов. Как только будет понятно как их искать, клинок Ассасина устремится к цели, а до тех пор он будет рубить их мечом, крошить щитом и не позволит дойти до контрактора.

Быть готовым ко всему, в условиях отправления в новую сингулярность, априори задача невозможная; Азар это понимает головой, но все равно слушает брифинг от научно-аналитического отдела, изредка кивая – скорее изображая понимание, чем действительно представляя с чем предстоит столкнуться ее отряду в Лостбелте.

Азар уже была научена опытом: теоретическая база лаборатории, быть может, и была несказанно велика, подобна Александрийской библиотеке, но практического опыта у тех, кто сидел за мониторами компьютеров, следил за датчиками и сигналами, не было никакого. Люди Халдеи не имели ни малейшего понятия, что может ждать Героические души и их Мастеров на другой стороне, как с этим бороться и, что самое важное, как в итоге выжить посланцам из другого мира.

– Будьте начеку. – Выдавила из себя Данешвар, обращаясь к своим Слугам; кривая улыбка скользнула по губам. – Нас может ждать что угодно.

<…> Перемещение было быстрым и болезненным. Азар едва-едва удержалась на ногах, пытаясь сохранить равновесие после стабилизации материального тела; ее голова тут же потяжелела, а в глазах полопались сосуды, наливая белок кровью. Магическая энергия – эфир – придавила Мастера к земле, не давая возможности пошевелиться; конечности онемели, а к глотке подступила желчь и спешный завтрак.

Не будь с ней рядом мифических героев, она определенно оказалась бы здесь балластом, а, возможно и трупом; вместо спокойного леса – грандиозная битва, вместо разведки – прямое столкновение. Азар замешкалась, пытаясь вернуть контроль над собственным телом; то требовало от нее выдержки и силы воли. Пальцы кололо и жгло нервными импульсами, превращая обыденные – естественные, если быть более точным в определениях – вещи, в усилие.

<…> Азар, впрочем, повезло: что Старец, что Соколиная ведьма не ждали от нее команд, а действовали интуитивно, подчиняясь собственной природе и инстинктам, свойственным всем воинам. Магический эфир, его неумолимая концентрация, не затрудняли их мысли и тело; и оба они ринулись в бой, оттягивая от Данешвар всяческую опасность. Все, что оставалось Мастеру – наблюдать, концентрировать внимание, возвращать потерянный контроль над ситуацией; а тут, определенно, было на что посмотреть.

Помимо нескончаемого града чудовищ – люди, а еще больше – тел; бездыханных, изувеченных, неестественно искривленных, в металле и без. Азар жмурится, борясь с головной болью; ее мысли похожи на насекомых, застрявших в стремительно затвердевающем янтаре.

Она разматывает цепь, закрученную на предплечье, выпуская из пальцев кадильницу, что едва-едва помещается на ладони. Тяжелая чаша по щелчку пальцев загорается, взрываясь эманациями лечебного дыма, стелящегося над поляной, обхватывающего лодыжки раненых и мертвых, будто выискивая себе цель.

<…> Азар кривится. Сражаться на передовой – вот к чему она привыкла; и оттого невозможность концентрироваться на быстро перемещающихся целях злит ее невыносимо. Перед глазами вспыхивают кольца света, черные пятна, но, стиснув зубы, женщина опускается на одно колено; хотя бы так тошнота перестает подступать к глотке.

Подпись автора

Люди во многом не надёжны. Но если на что-то можно рассчитывать, то лишь на человеческую жадность.