Кипящее масло хищно шипит, так и норовя выпрыгнуть наружу и ужалить побольнее, стоит только снять крышку со сковородки. В ноздри ударяет ни с чем не сравнимый запах свежеподжареного мяса, одно легкое движение лопаткой - и сочные котлеты идеально округлой формы переворачиваются на другой бок, демонстрируя аппетитную прожарку. В целом, хватит еще нескольких минут, чтобы спокойно нарезать тонкими ломтиками сыр и покрошить овощи, ровно столько, чтобы слегка приправить вкус, но ни в коем случае не перебить его. За соленость, пожалуй, смысла беспокоиться нет, на этот случай под рукой целая обойма баночек с соусами на любой вкус и цвет: от нежного и пикантного до настолько ядрено острого, что слезы из глаз будут сочиться еще минимум с неделю. Впрочем, нет особой нужды проводить сомнительные эксперименты и ступать на зыбкую дорожку смутных предположений. Выбравшийся из глубокой спячки зверек-чутье с важным видом поводил носом, окинул помещение беглым взглядом и, ни секунды не тратя на сомнения, вынес свой безоговорочный вердикт.
Стоит начать с чего-то среднего и постепенно двигаться в верном направлении, проводя осторожные разведки боем на предмет вкусовых предпочтений. "Кажется" - слово сейчас максимально неуместное, ведь орудующий остро отточенным ножом над беззащитными телами ни в чем не повинных и беспомощных овощей наследник клана Мато продолжал непрерывно ощущать спиной пристальный взор янтарных глаз. И это самое чутье уверенно подсказывало ему, что он еще успеет очень многое узнать о пристрастиях в еде своей гостьи... если переживет этот вечер.
Пора уже взять себе за правило и ввести в привычку никогда не настраиваться на мнение, будто бы жизнь наконец-то вышла на широкую белую полосу и теперь однозначно пойдет в гору. Самый верный признак приближающегося пушного лисьемордого товарища на коротких лапках - как раз таки очень шатко, как выясняется при детальной проверке, обоснованная уверенность в чудесном завтрашнем дне. И верный признак того, что кое-кому придется начинать с начала восхождение из очередной ямы.
Синдзи с переменным успехом следовал этому принципу всю сознательную жизнь. Не столько потому, что это действительно приносило более-менее сносные дивиденды, а скорее из искреннего презрения к тому вероятному себе, каким бы имел все шансы стать в ином случае. Несравнимо лучше все-таки продолжать из последних сил барахтаться в грязи и дерьме, чем исчезнуть в безвестности, поставив все на единственный кон, как это сделал дед, земля сожженного дотла Фуюки ему бетоном.
Халдея заставила его размякнуть. Совсем немного и не сказать, чтобы уж прям на долгий срок, однако и этой краткой слабины хватило коварной сволочи по имени "случай", чтобы шустро нанести свой удар исподтишка. И мгновением позже Синдзи крайне остро пожалел о том, что вообще вскрыл конверт с внеочередным приглашением на собеседование, а не отправил бумажку легким движением руки в камин, как изначально и планировал сделать.
Мерзкий холодок животного страха забирается под кожу, когда видимая только ему одному костлявая старуха до одури больно цепляется бритвенно-острыми когтями в плечи и обдает ухо могильным смрадом, к которому примешивается стойкий запах железа - ни с чем не сравнимое амбре едва успевшей покинуть тело крови. В установившейся тишине собственное сердце бьется оглушающе громко, и только отчетливый звук разбившейся о мраморный пол алой капли, сорвавшейся с кончика обагренного лезвия, выводит эту отвратительную сцену и самого Синдзи из шаткого равновесия.
В тот день он рухнул на колени, изо всех сил зажимая рот. То ли для того, чтобы не сорваться на крик, то ли чтобы не вывернуть наружу содержимое желудка. Либо все вместе взятое, не суть. Спустя пятнадцать лет... по крайней мере, легкий и едва заметный полушаг назад не шел ни в какое сравнение с изначальным результатом этого проклятого теста на прочность психики. Маска на лице если и покрылась сеточкой трещин, то в итоге хотя бы не рассыпалась дождиком осколков.
Они так и не обменялись ни единым словом, кроме предусмотренных протоколом дежурных фраз о номинальном заключении контракта. Синдзи понятия не имел, по какой из всевозможных причин хранит молчание призванная им Сэйбер, но вот что касается его самого... невидимый кулак бога врезался в клубок противоречивых мыслей, смел наспех выставленные барьеры и отбросил в свободный полет куда-то в сторону далекого-далекого дна.
Три насыщенно-алые печати все еще красуются у него на запястье. И этих трех с лихвой хватит, чтобы как следует отыграться за каждый гребаный миг из всех прошедших лет, когда ему приходилось вспоминать тот день, когда была пройдена точка невозврата...
Но что-то идет не так. Нет, Халдея, судя по всему, влияет на него только в отрицательном ключе. Иначе как объяснить тот факт, что Синдзи сперва замер, чутко вслушиваясь в предельно странный и кажущийся исключительно неуместным звук, подозрительно напоминавший голодное урчание у себя за спиной? А затем медленно, словно актер из какого-нибудь дешевого хоррора, повернулся к новоиспеченной Слуге и неожиданно для самого себя задал вопрос, поставивший крест на любых мыслях о возмездии?
- Есть будешь?
Ну, по крайней мере, пока что. До готовности котлет, которые, кстати, уже пора снова перевернуть.

Человек имеет удивительное свойство привыкать ко всему, иначе как бы он стал доминирующим видом на планете? Кто-то сказал бы, что Синдзи по всем неписанным правилам следует постоянно быть начеку и опасаться своей Сэйбер на уровне едва ли инстинктивном - это ведь так трепетно любимый им здравый смысл, выведенный тонким и острым кончиком шила прямо на костях закон выживания, за несоблюдение которого можно крайне неожиданно и болезненно поплатиться. Проверено временем и личным опытом в объемах куда как больше тех, что выпадают на долю среднестатистического любителя поиграться с опасными артефактами, и теми, кто имеет привычку за ними охотиться. Как-то раз ради чистого любопытства Синдзи даже попробовал подсчитать, сколько раз начинающий маг, решивший вести дела по ту сторону правил приличия, может сгинуть в безвестности, не добравшись даже до минимального признания коллег по опасному бизнесу, так и не став вызывающим надменные усмешки у придурков из Ассоциации параноиком. В среднем при крайне грубых и приблизительных подсчетах выходило, что сдохнуть вплоть до сегодняшнего дня Мато имел все шансы где-то раз восемь, если не больше.
Надо будет потом обязательно наведаться на могилку старика, когда все устаканится. Просто проверить, насколько перекрутился тот в тесном гробу после того, как увидел с того света, чем и в компании с кем занимается его непутевый внук. Синдзи и сам не до конца верил, отчасти ощущая себя невольным участником какого-то сюрреалистического представления на закрытом показе для особо повернутых на артхаусе любителей сомнительных трагикомедий.
Однако он бы никогда не стал собой нынешним, если бы всякий раз чурался того, чтобы ввязаться в очередное сомнительное мероприятие. Можно сказать, что теперь это отчасти стало его второй родной стихией, где самопровозглашенный глава почти исчезнувшего семейства чувствовал себя как червяк среди недавно перекопанных грядок - вокруг просто невообразимое поле возможностей, к которым все остальные элементарно брезгуют прикасаться, внезапно памятуя о высоких идеалах, принципах и прочей шелухе, которая в итоге точно так же отправится в землю на удобрения вместе со своими гордыми носителями.
Принципы не помогли Зокену выжить в той битве, не принесли ни одной йены и самому Синдзи. Быть может, однажды он и для них найдет сговорчивого покупателя и оформит превосходную сделку, однако до той поры нет никакого смысла цепляться за анахронизмы в виде кровной мести здесь и сейчас.
Всему свое время. Месть - блюдо особого сорта, и только дураки пробуют его холодным. Свое возмездие Синдзи планировал отведать не иначе как лежа на изрядно подогретом тропическим солнцем песке, лениво потягивая кьянти из наполненного до краев бокала, пока знойные красотки разминают его уставшие от неправедных трудов плечи, не слишком-то привыкшие к грузу ответственности за будущее человечества, который подавали в Халдее на завтрак, обед и ужин вместо соли.
Кстати про соль! Было бы до неприличия обидно провести все эти манипуляции и в итоге ударить в грязь лицом из-за подобной банальности. Кесарю - кесарево, так что едва ли стоит рисковать с тем, чтобы подавать чутко замершей за плечом Пендрагон нечто хотя бы на половину уровня ниже.
Он безошибочно чует витающее в воздухе нетерпение, подобно опытному крупье в самый разгар игры, когда ставки сделаны и колесо рулетки набирает обороты. Разница заключалась только в том, что теперь крупье и сам выступал в роли игрока, а чем это закончится... вопрос открытый ровно до того момента, пока Ее Величество не вынесет свой вердикт.
Слой за слоем бургер приобретает все более каноничный вид. Тонкий прокол в самом центре - тоненькая деревянная шпажка призвана удерживать всю эту конструкцию в равновесии, в то время как пальцы сперва расправляют, а затем виртуозно складывают салфетку таким образом, чтобы ни капли соуса не пролилось на стол или одежду. Придирчиво осмотрев плод своей кропотливой работы, Синдзи осторожно переложил бургер на тарелку и направился к столу, ни на секунду не сомневаясь в том, что Артурия последует за ним.
Уметь держать лицо в любой ситуации для промышляющих далеко не законными делишками также важно, как стремительно сводить в уме дебет с кредитом. И потому маска невозмутимого спокойствия на лице Синдзи не имеет даже крохотного намека на трещинку или нечто серьезнее.
- Прошу, - бесшумно отодвигая стул, Синдзи с приглашающим жестом ладонью незаметно отступает на шаг в сторону. Уголки губ едва заметно дергаются вверх в бледном подобии улыбки, означающей лишь скупую дань этикету.
Он отходит к стене, прислоняется плечом и вскоре коротко чиркает зажигалкой, краем глаза следя за происходящим на столе. Ни в коем случае не напрямую, однако... даже по тому, как человек ест, можно неплохо узнать его природу. В этом смысле Слуги выгодно не отличались от тех, кто призывал их обратно в этот мир.

Слишком уж очевидным становится исход этого немого противостояния. Затяжки следуют одна за другой, пока вместе с тонкой бумагой одинаково легко истлевают мысли - обидноа просто и быстро, особенно, учитывая, что именно они на протяжении стольких лет подпитывали Синдзи во множестве ситуаций, когда слишком сильно хотелось опустить руки. И вот уже потихоньку начинает тлеть фильтр, а в голове не остается ровным счетом ничего, кроме, казалось бы, вполне очевидного вывода, если слегка отрешиться от эмоций и оставить на столе переговоров с самим собой одни лишь голые факты: бессмысленно винить кого-то, кроме себя, если бездумно хватаешься голой рукой за остро отточенное лезвие клинка, каким и была Сейбер что сейчас, что в тот злополучный день.
Чем бы он сейчас стал, не протяни в свое время Зокен жадную пятерню туда, где нет места избыточной самоуверенности?
Воздух насквозь пропитан табачным дымом и жестокой иронией сцены, слишком уж затянувшейся вопреки всевозможным законам драматургии или комедии. Он остается спокоен внешне, не дает ни одной из рвущихся с поводка эмоций хотя бы пискнуть в сторону Сейбер, однако внутри творится полный бедлам, опустошающий морально ничуть не хуже, чем... сколько там лет назад все произошло?
Его пальцы полностью автономно от разума выуживают новую сигарету из пачки. Коротко щелкает кремень, высекая искру, а после следует глубокий и тяжелый вдох, вместе с которым по телу медленно распространяется отрава-плацебо, как будто бы успокаивающая и ослабляя натяжение до предела напряженных нервов.
Облачко сизого дыма срывается с губ, пытаясь принять хоть сколько-то определенную форму, однако отпущенных ему скоротечных мгновений едва хватает, чтобы пережить первую стадию предстоящих метаморфоз прежде, чем случайный выдох небрежно перечеркнет наполненное смыслом отчаянное стремление. И только легкий привкус горечи на кончике языка свидетельствовал о его мимолетном существовании: разорванные лишь раз, тонкие разрозненные ниточки так и не смогли сплестись вновь, застыв на жалкую долю секунды в надломленном укоре безразлично умчавшемуся прочь порыву и растаяли быстрее, чем утекает сквозь пальцы чувство абсолютного бессилия.
Три алых росчерка на тыльной стороне ладони все еще обладают своим исконным насыщенным цветом. В отличие от прочих Мастеров, Синдзи еще не истратил ни одного Командного Заклинания, хотя это могло бы мигом разрешить все до единого метания, раз и навсегда закрыв вопрос многолетней давности.
Ну, в том случае, если бы он и впрямь оказался бездарем с громкой фамилией, которого позвали в Халдею только потому, что на рынке потенциальных спасителей мира случился внезапный и острый дефицит.
Невозможно убить Слугу в том же смысле, как конкурента по опасному бизнесу. Вероятно, если даже все пройдет по максимально гладкому варианту сценария, на его веку Артурия и впрямь не сможет обрести в этом мире материальную форму, однако подобная месть не имеет даже намека на смысл: все равно, что тяжелой кувалдой, выбиваясь из сил и обливаясь потом, один разок ударить по пресловутому лезвию и слегка его погнуть, в то время как убийца, чья ладонь сжимала рукоять, так и останется невредимым стоять в сторонке, с вежливо изогнутой бровью наблюдая за происходящим праздником идиотии.
Не то, все не то! Пальцы свободной ладони сжимаются в кулак, ногти впиваются в кожу до кровавых отметин, но Мато плевать - сейчас он слишком далеко отсюда, чтобы обращать внимание на подобные мелочи.
Она ни черта не помнит. А даже если и в какой-то момент нужные воспоминания вдруг проклюнутся сквозь толстую корку льда, что вообще это изменит? С любого ракурса - идеальное преступление, ответ на которое придумать настолько же нелегко, как, видимо, утолить голод в блеснувших янтарным светом глазах, требовательно вцепившихся в источник халявной кормежки после менее чем секундной заминки, когда несчастный бургер оказался стремительно оккупирован и тщательно пережеван.
Продукт кровавой и жестокой эпохи. Один раз с громким лязгом и немым вызовом опустив невидимое забрало-маску на лицо, она явно решила, будто этого вполне достаточно, чтобы напрочь игнорировать все то, что высочайшей королевской волей сочтено недостойным внимания.
Сжатые в кулак пальцы медленно разгибаются. Нет смысла притворяться, она все заметила еще раньше, чем он закончил действовать. А потому ни к чему тратить свои силы и ее терпение на игры, где победитель вполне себе очевиден.
Синдзи прикрывает веки, слегка наклоняя голову вперед и едва приподнимая уголки губ в торжествующей усмешке, чтобы затем гордо задрать нос и впервые за очень и очень долгое время встретиться взглядами с Сейбер напрямую.
- Лишь малая ее часть, - слова звучат обыденно, будто и не было последних лет, проведенных в безустанных поисках наиболее болезненного и эффективного оружия против духовных сущностей. Только легкие нотки надменности, присущие любому человеку, отлично осознающему успешность проделанной работы и непреклонно уверенному: надо будет - еще не раз и не два повторит.
- Ваше Величество желает... добавки?
Но Синдзи не был бы Синдзи, если все-таки не поддался искушению в момент, который вообще не посчитал сколь угодно важным, пока не обратил постфактум внимание на странный блеск в глазах Артурии, постепенно и неумолимо, как и полагается обреченному на нечто ужасное, непоправимое и неотвратимое в одном флаконе, осознавая, какую ошибку совершил, произнеся роковые слова.